, а так я за )))))
0
-------------------------
Зодиак
«Зодиак» начинается тогда, когда заканчивается «Бобби»: пелена эйфории спала с глаз, дети-цветы отмылись и разошлись по домам, мечты о светлом будущем остались в прошлом. Солнце начало светить не всем и не всегда, а зло узаконили на государственном уровне. «Память сердца» волнует режиссера Финчера так же настоятельно, как и режиссера Эстевеса, но по-разному: у Финчера посттравматический синдром сроком из детства основан на фольклоре про Зодиака, у Эстевеса на фольклоре имени Кеннеди. Первый помнит ортодоксального «плохиша», растиражированного СМИ посредством авторского спланированного пиара, другой помнит типичного «хорошиста» с идентичной для всех «хорошистов» улыбкой. И «плохость» и «хорошесть» во многих случаях понятная, общечеловеческая. Но Финчер начинает проводить изыскания и идет дальше стандартных жанровых схем и выявлений личностных характеристик: зло в его фильме обобщенное, наивысшее, супремативное. Оно даже не конкретно «тогда и там» или «здесь и сейчас», а, скорее, «всегда и везде». Зло не просто само по себе, что не ново, а еще и зло манипуляции массовым сознанием, массовая истерия на поводу у зла, интерес ко злу. Оно эффектней добра, оно дольше удерживает внимание. Оказавшись в прицеле всевидящего ока общественности, зло превращается в ширпотреб, в расхожий товар. Особенно в тот момент, когда вещь восторжествовала над духом, рынок окончательно победил, и любая радикальная идея продается вне зависимости от ее посыла. «Я люблю Мэнсона» и «Нет наркотику» лозунги, абсолютно для рынка равнозначные. Пуговицы «Зодиак», футболки «Зодиак», книги про Зодиака, кино, видеопродукция — все это покупается, а значит, еще как клево. Зодиак проэксплуатирован рынком так же, как Курт Кобейн: пока их имена на устах, они жили, живы и будут жить. Как Ленин. И шифровки Финчера легко читаются: стремление поделиться с толпой чем-то личным, будь то идея, музыка, литература это прежде всего желание удовольствия, внимания, направленного на себя, любимого. Альтернативный выбор Зодиака возводится в «мейнстрим» и становится неким знаковым компонентом зла во всеамериканской истории и масскульте. Поскольку зло такой же ходовой товар, как и добро, разница между ними только в идеологии или в эстетике, если все творится ради удовлетворения собственного эго. Финчера, как небесталанного художника, всегда привлекали проблемы «маленького человека», чье сознание мутирует чем дальше, тем необратимей. И трансформация идеи наказания у Финчера налицо так же, как трансформация привычной внешней атрибутики детективного триллера. В «Семь» грех, падение Джона До сродни пониманию Де Сада: наказание есть необходимость, наказание есть удовольствие, и угрозу наказания можно почувствовать, совершив запретное. Если «плохой» действует безнаказанно, это не доставляет ему наслаждения, не питает его гордыню. (То же самое, хотя и косвенно, обыгрывается и в «Бойцовском клубе» ). «Зодиак» выводит зло собирательным, абстрактным, потому наказания не предполагается. С обывательской точки зрения фильм Финчера сухая отчетность пономаря, с искусствоведческой — любопытный артефакт. Из судорожного бормотания, хроникоподобных сюжетных конвульсий, из реконструкции эпохальных деталей складывается киноребус. Удрачающе неошеломительный ретро-детектив. Три часа рутинного досье без намека на экспрессию и творческий порыв, с отсутствием фатальной голливудизированной развязки. Финчер старательно конспектирует Грейсмита, Грейсмит конспектирует полицейские протоколы, конспектирующие несовершенство всего сущего. В контексте диалогов — троцкизм, в контексте сюжета — шифр, и Зодиак — не астрология, а товарный знак. Сценарий выходит не по образу и подобию беллетристики, а по правде жизни из реальных документов, и будни для Финчера важнее, чем кинематографические принципы «украшательства». Отображенное чересчур доподлинно, но доподлинно неизвестно, что это было и что такое зло в четком определении. Режиссерская педантичность — не ноу-хау в слове кино, а отдельно взятый субъективизм видения. Главное, самому Финчеру скучно не было. Некогда скучать, когда точно знаешь, что каждый — маньяк в своем репертуаре.
Автор: Влад Князев
Звездная пыль
«Звездная пыль» манит громкими и известными именами: Питер О`Тул, Роберт ДеНиро, Мишель Пфайффер, Руперт Эверетт, обещая рекламными роликами невероятные превращения и фантастические приключения. Подвох обнаруживается с самого начала. Хочется верить, что Питер О`Тул находится в более приличной форме, нежели его персонаж и ещё сможет встать на ноги: уж слишком у него дохлая роль, чтобы считать её последним словом этого актёра в мировом кинематографе. Герой Руперта Эверетта немного пережил старика O`Тула, отчего неминуемо возникло подозрение, что их недорогие роли позволили сберечь столь ценный бюджет фильма для иных целей. Может быть, красивая картинка? Волшебные спецэффекты? Чудеса компьютерной графики? Пустое. Как раз наоборот, пока камера пребывает в реальности, проецируемое на экран изображение радует глаз сочным цветом и живостью природных красот. Но, стоит возникнуть волшебству, как полотно экрана гаснет, что та упавшая звезда, превращаясь в серую невзрачную тряпку едва загрунтованного компьютерного холста. Однако тоска охватывает ещё до того, как дело дойдёт до рассматривания чудесной картинки. Грустно и печально становится уже от присказки этой далеко не детской сказки, ибо аудитория, которой согласно объявленному рейтингу адресована эта картина, в силу естественного жизненного опыта обладает знаниями, достаточными, чтобы уложить туманные речи и события первого получаса в короткие, но содержательные пять минут. Длинноты следуют чередой, наполняя пространство фильма космической пустой холостого пробега. И это притом, что в нужный момент, когда из ниоткуда возникает новый персонаж, причины его появления авторы сценария отдают на откуп фантазии самих зрителей: «Вы же сказки читали? Ну, тогда и нечего спрашивать!». Справедливости ради: тоску-скуку кое-как скрашивает своими нерегулярными появлениями Мишель Пфайффер, то и дело заставляя сожалеть об ужасных превращениях этой ведьмы — красотки, происходящих раз за разом, после явлений её волшебных способностей. С потерей лица ведьмы — Пфайффер, смотреть и вовсе уже не на что. Ну не на Чарли Кокса же, независимо от мизансцены, пребывающего в неизменном растерянно — не задумчивом состоянии, никак не сопрягаясь чувствами со своей партнёршей — Клер Дэйнс. Да и сама Клер не очень горит желанием сблизиться с этим молодым человеком, который из кожи лезет, чтобы показать себя мужчиной. Лишь только, когда Тристан — Кокс теряет человеческое обличье, звезда — Дэйнс осмеливается на решающую исповедь. При этом взгляд большущих глаз превращенца — зверушки выражает едва ли не больше чувств, чем глаза самого актёра. Однако ж и тут, в самый трепетный момент, Клер, бесчувственная, дерганая марионетка, зачитывает свой текст в стиле виджея MTV. Её героиня светится искусственным светом, а глаза актрисы не светятся совсем. Без любви. Если бы не эпизод с Де Ниро (да и то во многом благодаря всё ещё считающейся пикантностью нетрадиционной ориентации своего героя-пирата и зажигательной подкладке из канкана Оффенбаха), а также рыжий парень Джейк Карен, поработавший пять минут лицом не хуже самого Джима Керри, то вторая половина фильма могла бы окончательно усыпить растянутым действием. Впрочем, тут режиссёр подстраховался, снабдив картину мощными оркестровыми отбивками и яркими вспышками небесных светил, не несущими никакой эмоциональной нагрузки и не вызывающими ничего, кроме рефлекторного желания заткнуть уши и зажмурить глаза. Цельной истории не вышло. Весь фильм — набор избитых тривиальностей, составляющих собой сшитые на скорую руку эпизоды банальнейшего ситкома, представляющего хождения «чудо-парня» за «чудо-парой», как положено, сопровождающиеся возгласами и аплодисментами состряпанного на коленке «театра «теней». Но, если подобное творчество можно регулярно бесплатно видеть по телевизору, то зачем смотреть этот фильм за деньги?
Автор: Гордон Лашанс
