, а так я за )))))
0
Insanity (1.02.2008, 01:10) писал:
Я врач-реаниматолог травматологического отделения "Склифа", в своей жизни видел очень многое: смерть и слезы, радость и отчаяние, гнев и угрозы, но этот февральский день я запомнил на всю жизнь...
Вечером "скорая" привезла женщину: она попала в автомобильную аварию. Ее состояние было очень тяжелым, множественные переломы, порезы битым стеклом, большая кровопотеря, но особенно сильно пострадали почки. На вид женщине было чуть больше тридцати, красивая, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами.
Я редко испытываю к своим пациентам какие-то чувства: мне нельзя отвлекаться, ведь это работа, личным ощущениям здесь не место, но эта женщина мне понравилась. Я ловил себя на мысли, что она хороша, что в ней есть какая-то неуловимая женская привлекательность, изюминка, которую мы, мужчины, любим в женщинах.
Операция прошла успешно, угроза жизни миновала. Женщина осталась лежать под аппаратом, который контролировал ее дыхание и работу сердца. Обычно я не интересуюсь кто мой пациент - какая разница? Главное - это человек. В этот раз я почему-то спросил у медсестры, есть ли данные по этой женщине. Узнал, что зовут ее Зоя, не знаю почему, но мысленно я назвал ее Зайкой. Было уже около трех часов ночи, я чувствовал себя смертельно уставшим и прилег в каморке на кушетке. Сколько я спал - не знаю, мне показалось, что всего мгновение. Сквозь сон я услышал голоса, которые были сначала приглушенными, но потом тональность стала нарастать. Я с трудом открыл глаза, поднялся с кушетки, выглянул за дверь.
В конце коридора я увидел странную картину: медсестра, активно жестикулируя, с резким шепотом выталкивала в дверь какого-то мужчину. Он стоял как вкопанный, не двигаясь назад, и о чем-то просил ее. Я подошел к этой странной паре.
- Как Вы сюда попали? Немедленно уйдите! - шипела сестра.
- Девушка, милая, - молил мужчина. - Я прошу Вас, только одним глазком. Что с ней? Она жива?
- Я сейчас вызову охрану, - не унималась сестра.
- Кто Вы? Как Вы сюда попали? - спросил я.
Мужчина взглянул на меня. На вид ему было около пятидесяти. Он был чуть выше среднего роста, достаточно крепко сложен, в волосах седина. Но больше всего меня поразили его глаза. В них были и боль, и отчаяние и решимость. Я понял, скорее даже - почувствовал, что он никуда не уйдет, пока не получит то, ради чего он пришел сюда.
- Доктор, она жива?
- Кто? - спросил я, хотя сразу понял о ком идет речь, и тут же ответил: - Жива.
Минуту мы молча смотрели друг на друга. Я вдруг заметил, что в глазах его стоят слезы, он резко взмахнул головой, словно ему стало стыдно за свою слабость.
- Доктор, насколько тяжело ее состояние?
- Сейчас сказать трудно. Надеюсь, что худшее уже позади.
- Могу я увидеть ее?
- Нет, это исключено. Утром придете и получите информацию о ее здоровье.
- Доктор, я никуда не уйду. Я должен быть рядом с ней.
Я поймал его взгляд: его глаза горели такой неистовой решимостью, граничащей с безумием, что мне стало не по себе. Я растерялся: что делать? Еще не хватало здесь шума и драки. Пока прибудет охрана, бог весть, что он тут успеет натворить. Я попытался успокоить его:
- Уважаемый, не знаю как Вас, я прошу, идите, пожалуйста, домой. Я готов встретиться с Вами утром и обо всем поговорить.
- Доктор, я должен увидеть ее. Я заплачу любые деньги.
- Ну-у, - протянул я. - Все, разговор окончен, я вызываю охрану.
Он дернулся и схватил меня за плечи:
- Простите. Я... я... я не знаю что говорю. Если надо, я готов выполнить здесь любую работу, помыть полы, туалеты, только бы хоть одним глазом взглянуть на нее.
- Я не имею права. Поймите, здесь у нас тяжелобольные, им нужен покой. Своим поведением вы только навредите ей.
- Я прошу Вас, - тихо произнес он. Его глаза потухли, и теперь в них было только одно отчаяние.
Не знаю почему, но я вдруг почувствовал уважение к этому человеку, к его боли, к его страданию.
- Только пять секунд, обещайте мне.
- Я обещаю, - он сбросил на пол свою дубленку, я протянул ему халат.
Мы подошли к окну ее палаты: она лежала неподвижно. Мягкий притушенный свет падал на ее лицо. В эту минуту я пожалел, что я не был художником: я мог бы написать ее портрет. Мужчина стоял неподвижно, прижавшись лицом к стеклу. Казалось, что самого его здесь нет, что передо мной только его телесная оболочка, а сам он там, возле нее. Я тронул его за плечо, он обернулся: по его щекам текли слезы, сейчас он их не стеснялся. В его глазах было столько света и любви, столько в них было щемящей душу теплоты и нежности, что я почувствовал, как комок подкатывает к моему горлу. Он снова повернулся к окну. Его губы шептали: "Зайка моя, солнышко мое, единственная моя..." Я поймал себя на мысли, что тоже назвал эту женщину Зайкой. Но так, как произносил это имя он, с такой любовью и нежностью, я никогда бы не смог повторить.
Я провел его в свою комнату и усадил на кушетку, вынул из шкафа банку со спиртом и налил ему в стакан. Он выпил залпом, и как мне показалось, даже не понял, что пьет.
- Простите, - почему-то сказал я, словно был в чем-то виноват.
- Что Вы, - глухо ответил он. - Это Вы меня простите.
- Что я могу для Вас сделать?
Он улыбнулся мягкой улыбкой: - Не для меня. Для нее. Сделайте все, что можно, лишь бы она была жива.
- Я сделал все, что мог. У нее серьезные травмы, но, я уверяю Вас, мы стабилизировали ее состояние. Сейчас ей нужен отдых. Возможно, будут еще операции: у нее повреждены почки.
Он вздрогнул.
- Ее жизнь все еще в опасности?
- Я не могу ничего гарантировать. Но, я уверяю Вас, что не отойду от нее, пока ее жизни будет что-то угрожать и сделаю все от меня зависящее.
- Спасибо. Я верю Вам.
Я налил еще спирта, и он начал рассказывать:
- Это началось почти пять лет тому назад, я тогда работал в одной конторе компьютерщиком. Мы искали товароведа, и Зайка пришла к нам по объявлению. У нее был небольшой стаж работы и мало опыта, но шеф просто растаял от нее: она могла очаровать любого мужчину.
Поначалу мы общались редко, от силы пару раз в месяц я приходил в кабинет, где она работала вместе с другими товароведами и кладовщиками, чтобы установить или настроить какую-нибудь программу. В их кабинете всегда было весело, там царила какая-то радужная обстановка, там никогда нельзя было увидеть смурых лиц. Зайка всегда словно светилась каким-то искрящимся, озорным, но в то же время добрым и теплым светом, ее улыбка была такая чистая и светлая, а из голубых глаз словно брызгали озорные искорки. Мысленно я стал называть ее Солнечным Зайчиком: она действительная была словно соткана из солнечных лучей. Я стал замечать, что стараюсь заходить к ним чаще, что думаю о ней, что иду на работу только с одной мыслью: увидеть ее.
Он помолчал, собрался с мыслями, и продолжил:
- Наступил ее день рождения. В тот день Зайка пришла особенно красивая. Нет, я не прав, она просто не могла быть некрасивой. Но в тот день к нам в офис вошло солнышко. Она вся светилась, и можно было ослепнуть от ее лучей. Наконец, настал вечер, мы собрались за столом, налили шампанского. У меня было приготовлено тайное оружие, которым я надеялся очаровать Зайку: я привез гитару. Когда все уже достаточно набрались, я достал ее и стал петь. Я пел для нее, только для нее: "Очарована, околдована, с ветром в поле когда-то повенчана..." Для меня больше никого не существовало вокруг, весь мир сосредоточился в ее глазах. Я пел и смотрел в ее волшебные глаза, ради этих глаз в те минуты я бы отдал свою жизнь.
В тот вечер я поехал проводить ее домой. Зайка сидела рядом на сиденье, она была чуть пьяна. Мы перекидывались ничего не значащими фразами, шутками. Я вдыхал ее чарующий аромат, и всякий раз, когда я, переключая скорость, случайно касался ее ноги, меня словно пронзало током, к горлу подкатывал сладкий комок желания. Да, я безумно желал эту женщину. Может быть, это прозвучит банально, но как поется в той арии: "Я душу дьяволу продам за ночь с тобой". Я бы - продал.
Когда я остановил машину рядом с ее домом, было около полуночи. Она пошутила насчет того, что немножко перебрала, потом вдруг подняла на меня свои голубые глаза и тихо сказала: "Проводи меня, уже поздно. Вдруг по дороге кто-нибудь обидит одинокую девочку". Она взяла меня под руку, и мы вместе подошли к ее подъезду. Я хотел что-то сказать, но во рту вдруг все пересохло, язык словно прилип к небу. Она остановилась, повернулась ко мне и заглянула в мои глаза. Я стоял словно истукан, не в силах что-то сказать, в голове все кружилось. "Пойдем ко мне", - вдруг сказала она. Ничего не соображая, на ватных ногах, я вошел вслед за ней в подъезд, мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она опередила мой вопрос: "Дома никого нет: муж на работе, а Юля на даче у бабушки".
Это была безумная ночь, от такого счастья можно было действительно сойти с ума. Я далеко не пуританин, но такого урагана, такого цунами страсти и счастья я не испытывал никогда в своей жизни. Я целовал каждую ее клеточку, каждый волосок, каждый ее ноготок, я захлебывался от желания. В тот миг я молил бога, чтобы эта ночь никогда в жизни не закончилась или чтобы он послал мне смерть на пике блаженства. Но ночь прошла, и я остался жив. Не помню, что я тогда врал дома, с женой были не самые лучшие отношения, и она уехала к матери. С тех пор для меня больше никого не существовало в мире, кроме Зайки. Жизнь разделилась на трехдневки: ее муж работал администратором в каком-то элитном отеле сутки через трое, и этот день его работы становился ночью нашего счастья. Я украдкой пробирался к ее квартире, тихонько открывал незапертую дверь, а на пороге меня ждала моя богиня, мое счастье, моя радость. Я подхватывал ее на руки, целовал, кружил, а потом была безумная ночь любви. Обессилев под утро, она роняла свою прелестную головку на мою грудь и безмятежно засыпала ангельским сном, рассыпав свои светлые волосы по моему лицу. Я лежал неподвижно, стараясь дышать через раз, чтобы не потревожить ее трепетный сон, целовал губами ее волшебные волосы, вдыхал пьянящий аромат ее тела, гладил ее нежную шелковистую кожу. Я сжимал Зайку в своих объятиях и боялся закрыть глаза, чтобы не упустить своего счастья. Я слышал, как бьется ее сердце, как волнительно поднимается от дыхания ее грудь. Меня накрывала волна безмерного, неземного блаженства, которое, наверное, бывает только в раю.
Он вдруг закашлялся. Замер.
- Простите. Я не должен был этого говорить. Простите мою несдержанность.
Я молчал, не в силах произнести ни слова. В этот миг я почувствовал, что безумно завидую этому человеку, его страсти, его любви. Боже, я даже не представлял, что можно так любить.
- Вы не сказали ничего дурного, Вам не в чем извиняться. Я могу только завидовать такой любви.
Ободренный, он продолжил рассказ:
Зайка любила меня, я знал это, я чувствовал это, я пользовался этим. Однажды я серьезно заболел: воспаление легких. Состояние было очень тяжелым, жизнь висела на волоске. Когда я очнулся в больнице, первым, кого я увидел, был мой Солнечный Зайчик: она взяла отгулы на работе и ухаживала за мной, что она врала мужу - не знаю. Она давала мне лекарства, кормила и поила меня из ложечки, звала медсестру и врача, когда мне было совсем плохо. Наверное, без ее любви, без ее заботы, без ее тепла и нежности, я бы не выжил.
Он зашагал по комнате.
- Вы знаете, там, в больнице, где я лежал, один аспирант собирал данные для своей диссертации. Тема была связана с заболеваниями почек, и он готовил труд о совместимости почек при пересадке. Я мало что понимаю, единственное что запомнил, что существуют двенадцать показателей совместимости донорских почек. По-моему, совпадений должно быть не менее девяти, для того чтобы почка не была отторгнута организмом. Мы с Зайкой согласились принять участие в сборе информации. Вы представляете, у нас оказалось одиннадцать совпадений, аспирант сказал, что такого не бывает даже у близких родственников. Зайка тогда тихо сказала: "Знаешь, если, не дай бог, такое случится, я отдам тебе свою почку". Я хмыкнул: Да ну тебя, типун тебе на язык, ты не нужна мне частями, ты нужна мне только целиком. В ту минуту я бы сам всего себя отдал частями, кусками за ее жизнь.
Дверь нашей комнаты неожиданно раскрылась, на пороге стояла медсестра:
- Игорь, звонил Владимир Николаевич, он идет к нам. Смотри, могут быть неприятности.
- Хорошо, я разберусь, - ответил я. - Выходить уже поздно, останьтесь пока здесь, - обратился я к мужчине. - Я думаю, он ненадолго, а потом я провожу Вас.
Я вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь: в отделение вошел профессор.
- Ну, что ангелы-хранители, как тут у нас?
- Все в норме, Владимир Николаевич.
Он подошел к стеклу палаты моей больной.
- Красивая женщина. Жаль, не повезло...
- Ну, что Вы, Владимир Николаевич, все нормально, она еще бегать будет.
- Бегать-то, может и будет. С костями, по-моему, особых проблем нет. А вот с почками...
- Но, Владимир Николаевич... - я покосился на дверь своей комнаты.
- Да-да, ты прав, мы, конечно, поставим ее на очередь за донорской почкой. Но, ты прекрасно знаешь, ее можно ждать годами.
Я не мистик, но в тот момент мне показалась, что она как будто услышала наш разговор, по ее лицу скользнула гримаса, и в тот же миг запищал датчик, сигнализирующий остановку сердца, мы бросились в палату. Ее лицо стало смертельно бледным. Мои руки дрожали, я готов был разревется, как ребенок, но нельзя было терять ни секунды. Сердце не работало, я стал руками массировать ее грудную клетку. Ну, же дыши, дыши, Зайка! Каждый раз, поднимая голову, я смотрел на ее красивое лицо и молил бога помочь нам. Я почувствовал, что люблю эту незнакомую мне женщину, историю любви которой я только что узнал. Мне вдруг показалось, что это был я, что это со мной все произошло, что это я любил и безумно люблю эту женщину, которая стала мне в этот миг дороже всего на свете. Неожиданно мне показалось, что словно кто-то невидимый, неуловимый присутствует здесь, рядом с нами, что он помогает нам спасти ее, держит в своих ладонях ее руки, целует ее губы. Это он силой своей любви, своим теплом не дает уйти ее душе, он держит ее на этом свете. Мне показалось, как будто солнечный зайчик пробежал по стене.
- Есть пульс, - где-то в стороне услышал я голос.
Мои руки словно окаменели и профессор чуть ли не силой оттащил меня от нее. Я вышел из операционной, голова кружилась, я был словно в тумане. Вдруг меня словно ударило током, я резко обернулся на свою каморку: дверь была полуоткрыта. Я медленно подошел к двери и открыл ее. Мужчина полулежал на кушетке, голова упала на его руки. На мгновение я оцепенел, не в силах поверить в случившееся. Я подошел к нему и приподнял его голову, он медленно завалился набок. В груди, в сердце торчал медицинский скальпель, в своих пальцах он сжимал ее фотографию. На столе лежали записка, написанная резким, скачущим почерком: "В моей смерти прошу никого не винить. Я добровольно принял это решение в состоянии полного разума и ответственности. Мои внутренние органы, особенно почки, прошу (зачеркнуто, исправлено на "требую") использовать для спасения умирающей. Это моя последняя воля. Прошу исполнить ее неукоснительно. Я верю (подчеркнуто), что вы спасете ее. Я МОЛЮ ТЕБЯ, ЖИВИ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МОЙ СОЛНЕЧНЫЙ ЗАЙЧИК!"
Уже потом меня заставляли писать объяснительную записку, приезжала милиция. Меня еще долго таскали в милицейские органы, требовали разных объяснений. Но все это было потом. Самое главное - операция по пересадке почек прошла успешно, Зайка осталась жива...
)))) скасффка
Вечером "скорая" привезла женщину: она попала в автомобильную аварию. Ее состояние было очень тяжелым, множественные переломы, порезы битым стеклом, большая кровопотеря, но особенно сильно пострадали почки. На вид женщине было чуть больше тридцати, красивая, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами.
Я редко испытываю к своим пациентам какие-то чувства: мне нельзя отвлекаться, ведь это работа, личным ощущениям здесь не место, но эта женщина мне понравилась. Я ловил себя на мысли, что она хороша, что в ней есть какая-то неуловимая женская привлекательность, изюминка, которую мы, мужчины, любим в женщинах.
Операция прошла успешно, угроза жизни миновала. Женщина осталась лежать под аппаратом, который контролировал ее дыхание и работу сердца. Обычно я не интересуюсь кто мой пациент - какая разница? Главное - это человек. В этот раз я почему-то спросил у медсестры, есть ли данные по этой женщине. Узнал, что зовут ее Зоя, не знаю почему, но мысленно я назвал ее Зайкой. Было уже около трех часов ночи, я чувствовал себя смертельно уставшим и прилег в каморке на кушетке. Сколько я спал - не знаю, мне показалось, что всего мгновение. Сквозь сон я услышал голоса, которые были сначала приглушенными, но потом тональность стала нарастать. Я с трудом открыл глаза, поднялся с кушетки, выглянул за дверь.
В конце коридора я увидел странную картину: медсестра, активно жестикулируя, с резким шепотом выталкивала в дверь какого-то мужчину. Он стоял как вкопанный, не двигаясь назад, и о чем-то просил ее. Я подошел к этой странной паре.
- Как Вы сюда попали? Немедленно уйдите! - шипела сестра.
- Девушка, милая, - молил мужчина. - Я прошу Вас, только одним глазком. Что с ней? Она жива?
- Я сейчас вызову охрану, - не унималась сестра.
- Кто Вы? Как Вы сюда попали? - спросил я.
Мужчина взглянул на меня. На вид ему было около пятидесяти. Он был чуть выше среднего роста, достаточно крепко сложен, в волосах седина. Но больше всего меня поразили его глаза. В них были и боль, и отчаяние и решимость. Я понял, скорее даже - почувствовал, что он никуда не уйдет, пока не получит то, ради чего он пришел сюда.
- Доктор, она жива?
- Кто? - спросил я, хотя сразу понял о ком идет речь, и тут же ответил: - Жива.
Минуту мы молча смотрели друг на друга. Я вдруг заметил, что в глазах его стоят слезы, он резко взмахнул головой, словно ему стало стыдно за свою слабость.
- Доктор, насколько тяжело ее состояние?
- Сейчас сказать трудно. Надеюсь, что худшее уже позади.
- Могу я увидеть ее?
- Нет, это исключено. Утром придете и получите информацию о ее здоровье.
- Доктор, я никуда не уйду. Я должен быть рядом с ней.
Я поймал его взгляд: его глаза горели такой неистовой решимостью, граничащей с безумием, что мне стало не по себе. Я растерялся: что делать? Еще не хватало здесь шума и драки. Пока прибудет охрана, бог весть, что он тут успеет натворить. Я попытался успокоить его:
- Уважаемый, не знаю как Вас, я прошу, идите, пожалуйста, домой. Я готов встретиться с Вами утром и обо всем поговорить.
- Доктор, я должен увидеть ее. Я заплачу любые деньги.
- Ну-у, - протянул я. - Все, разговор окончен, я вызываю охрану.
Он дернулся и схватил меня за плечи:
- Простите. Я... я... я не знаю что говорю. Если надо, я готов выполнить здесь любую работу, помыть полы, туалеты, только бы хоть одним глазом взглянуть на нее.
- Я не имею права. Поймите, здесь у нас тяжелобольные, им нужен покой. Своим поведением вы только навредите ей.
- Я прошу Вас, - тихо произнес он. Его глаза потухли, и теперь в них было только одно отчаяние.
Не знаю почему, но я вдруг почувствовал уважение к этому человеку, к его боли, к его страданию.
- Только пять секунд, обещайте мне.
- Я обещаю, - он сбросил на пол свою дубленку, я протянул ему халат.
Мы подошли к окну ее палаты: она лежала неподвижно. Мягкий притушенный свет падал на ее лицо. В эту минуту я пожалел, что я не был художником: я мог бы написать ее портрет. Мужчина стоял неподвижно, прижавшись лицом к стеклу. Казалось, что самого его здесь нет, что передо мной только его телесная оболочка, а сам он там, возле нее. Я тронул его за плечо, он обернулся: по его щекам текли слезы, сейчас он их не стеснялся. В его глазах было столько света и любви, столько в них было щемящей душу теплоты и нежности, что я почувствовал, как комок подкатывает к моему горлу. Он снова повернулся к окну. Его губы шептали: "Зайка моя, солнышко мое, единственная моя..." Я поймал себя на мысли, что тоже назвал эту женщину Зайкой. Но так, как произносил это имя он, с такой любовью и нежностью, я никогда бы не смог повторить.
Я провел его в свою комнату и усадил на кушетку, вынул из шкафа банку со спиртом и налил ему в стакан. Он выпил залпом, и как мне показалось, даже не понял, что пьет.
- Простите, - почему-то сказал я, словно был в чем-то виноват.
- Что Вы, - глухо ответил он. - Это Вы меня простите.
- Что я могу для Вас сделать?
Он улыбнулся мягкой улыбкой: - Не для меня. Для нее. Сделайте все, что можно, лишь бы она была жива.
- Я сделал все, что мог. У нее серьезные травмы, но, я уверяю Вас, мы стабилизировали ее состояние. Сейчас ей нужен отдых. Возможно, будут еще операции: у нее повреждены почки.
Он вздрогнул.
- Ее жизнь все еще в опасности?
- Я не могу ничего гарантировать. Но, я уверяю Вас, что не отойду от нее, пока ее жизни будет что-то угрожать и сделаю все от меня зависящее.
- Спасибо. Я верю Вам.
Я налил еще спирта, и он начал рассказывать:
- Это началось почти пять лет тому назад, я тогда работал в одной конторе компьютерщиком. Мы искали товароведа, и Зайка пришла к нам по объявлению. У нее был небольшой стаж работы и мало опыта, но шеф просто растаял от нее: она могла очаровать любого мужчину.
Поначалу мы общались редко, от силы пару раз в месяц я приходил в кабинет, где она работала вместе с другими товароведами и кладовщиками, чтобы установить или настроить какую-нибудь программу. В их кабинете всегда было весело, там царила какая-то радужная обстановка, там никогда нельзя было увидеть смурых лиц. Зайка всегда словно светилась каким-то искрящимся, озорным, но в то же время добрым и теплым светом, ее улыбка была такая чистая и светлая, а из голубых глаз словно брызгали озорные искорки. Мысленно я стал называть ее Солнечным Зайчиком: она действительная была словно соткана из солнечных лучей. Я стал замечать, что стараюсь заходить к ним чаще, что думаю о ней, что иду на работу только с одной мыслью: увидеть ее.
Он помолчал, собрался с мыслями, и продолжил:
- Наступил ее день рождения. В тот день Зайка пришла особенно красивая. Нет, я не прав, она просто не могла быть некрасивой. Но в тот день к нам в офис вошло солнышко. Она вся светилась, и можно было ослепнуть от ее лучей. Наконец, настал вечер, мы собрались за столом, налили шампанского. У меня было приготовлено тайное оружие, которым я надеялся очаровать Зайку: я привез гитару. Когда все уже достаточно набрались, я достал ее и стал петь. Я пел для нее, только для нее: "Очарована, околдована, с ветром в поле когда-то повенчана..." Для меня больше никого не существовало вокруг, весь мир сосредоточился в ее глазах. Я пел и смотрел в ее волшебные глаза, ради этих глаз в те минуты я бы отдал свою жизнь.
В тот вечер я поехал проводить ее домой. Зайка сидела рядом на сиденье, она была чуть пьяна. Мы перекидывались ничего не значащими фразами, шутками. Я вдыхал ее чарующий аромат, и всякий раз, когда я, переключая скорость, случайно касался ее ноги, меня словно пронзало током, к горлу подкатывал сладкий комок желания. Да, я безумно желал эту женщину. Может быть, это прозвучит банально, но как поется в той арии: "Я душу дьяволу продам за ночь с тобой". Я бы - продал.
Когда я остановил машину рядом с ее домом, было около полуночи. Она пошутила насчет того, что немножко перебрала, потом вдруг подняла на меня свои голубые глаза и тихо сказала: "Проводи меня, уже поздно. Вдруг по дороге кто-нибудь обидит одинокую девочку". Она взяла меня под руку, и мы вместе подошли к ее подъезду. Я хотел что-то сказать, но во рту вдруг все пересохло, язык словно прилип к небу. Она остановилась, повернулась ко мне и заглянула в мои глаза. Я стоял словно истукан, не в силах что-то сказать, в голове все кружилось. "Пойдем ко мне", - вдруг сказала она. Ничего не соображая, на ватных ногах, я вошел вслед за ней в подъезд, мое сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она опередила мой вопрос: "Дома никого нет: муж на работе, а Юля на даче у бабушки".
Это была безумная ночь, от такого счастья можно было действительно сойти с ума. Я далеко не пуританин, но такого урагана, такого цунами страсти и счастья я не испытывал никогда в своей жизни. Я целовал каждую ее клеточку, каждый волосок, каждый ее ноготок, я захлебывался от желания. В тот миг я молил бога, чтобы эта ночь никогда в жизни не закончилась или чтобы он послал мне смерть на пике блаженства. Но ночь прошла, и я остался жив. Не помню, что я тогда врал дома, с женой были не самые лучшие отношения, и она уехала к матери. С тех пор для меня больше никого не существовало в мире, кроме Зайки. Жизнь разделилась на трехдневки: ее муж работал администратором в каком-то элитном отеле сутки через трое, и этот день его работы становился ночью нашего счастья. Я украдкой пробирался к ее квартире, тихонько открывал незапертую дверь, а на пороге меня ждала моя богиня, мое счастье, моя радость. Я подхватывал ее на руки, целовал, кружил, а потом была безумная ночь любви. Обессилев под утро, она роняла свою прелестную головку на мою грудь и безмятежно засыпала ангельским сном, рассыпав свои светлые волосы по моему лицу. Я лежал неподвижно, стараясь дышать через раз, чтобы не потревожить ее трепетный сон, целовал губами ее волшебные волосы, вдыхал пьянящий аромат ее тела, гладил ее нежную шелковистую кожу. Я сжимал Зайку в своих объятиях и боялся закрыть глаза, чтобы не упустить своего счастья. Я слышал, как бьется ее сердце, как волнительно поднимается от дыхания ее грудь. Меня накрывала волна безмерного, неземного блаженства, которое, наверное, бывает только в раю.
Он вдруг закашлялся. Замер.
- Простите. Я не должен был этого говорить. Простите мою несдержанность.
Я молчал, не в силах произнести ни слова. В этот миг я почувствовал, что безумно завидую этому человеку, его страсти, его любви. Боже, я даже не представлял, что можно так любить.
- Вы не сказали ничего дурного, Вам не в чем извиняться. Я могу только завидовать такой любви.
Ободренный, он продолжил рассказ:
Зайка любила меня, я знал это, я чувствовал это, я пользовался этим. Однажды я серьезно заболел: воспаление легких. Состояние было очень тяжелым, жизнь висела на волоске. Когда я очнулся в больнице, первым, кого я увидел, был мой Солнечный Зайчик: она взяла отгулы на работе и ухаживала за мной, что она врала мужу - не знаю. Она давала мне лекарства, кормила и поила меня из ложечки, звала медсестру и врача, когда мне было совсем плохо. Наверное, без ее любви, без ее заботы, без ее тепла и нежности, я бы не выжил.
Он зашагал по комнате.
- Вы знаете, там, в больнице, где я лежал, один аспирант собирал данные для своей диссертации. Тема была связана с заболеваниями почек, и он готовил труд о совместимости почек при пересадке. Я мало что понимаю, единственное что запомнил, что существуют двенадцать показателей совместимости донорских почек. По-моему, совпадений должно быть не менее девяти, для того чтобы почка не была отторгнута организмом. Мы с Зайкой согласились принять участие в сборе информации. Вы представляете, у нас оказалось одиннадцать совпадений, аспирант сказал, что такого не бывает даже у близких родственников. Зайка тогда тихо сказала: "Знаешь, если, не дай бог, такое случится, я отдам тебе свою почку". Я хмыкнул: Да ну тебя, типун тебе на язык, ты не нужна мне частями, ты нужна мне только целиком. В ту минуту я бы сам всего себя отдал частями, кусками за ее жизнь.
Дверь нашей комнаты неожиданно раскрылась, на пороге стояла медсестра:
- Игорь, звонил Владимир Николаевич, он идет к нам. Смотри, могут быть неприятности.
- Хорошо, я разберусь, - ответил я. - Выходить уже поздно, останьтесь пока здесь, - обратился я к мужчине. - Я думаю, он ненадолго, а потом я провожу Вас.
Я вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь: в отделение вошел профессор.
- Ну, что ангелы-хранители, как тут у нас?
- Все в норме, Владимир Николаевич.
Он подошел к стеклу палаты моей больной.
- Красивая женщина. Жаль, не повезло...
- Ну, что Вы, Владимир Николаевич, все нормально, она еще бегать будет.
- Бегать-то, может и будет. С костями, по-моему, особых проблем нет. А вот с почками...
- Но, Владимир Николаевич... - я покосился на дверь своей комнаты.
- Да-да, ты прав, мы, конечно, поставим ее на очередь за донорской почкой. Но, ты прекрасно знаешь, ее можно ждать годами.
Я не мистик, но в тот момент мне показалась, что она как будто услышала наш разговор, по ее лицу скользнула гримаса, и в тот же миг запищал датчик, сигнализирующий остановку сердца, мы бросились в палату. Ее лицо стало смертельно бледным. Мои руки дрожали, я готов был разревется, как ребенок, но нельзя было терять ни секунды. Сердце не работало, я стал руками массировать ее грудную клетку. Ну, же дыши, дыши, Зайка! Каждый раз, поднимая голову, я смотрел на ее красивое лицо и молил бога помочь нам. Я почувствовал, что люблю эту незнакомую мне женщину, историю любви которой я только что узнал. Мне вдруг показалось, что это был я, что это со мной все произошло, что это я любил и безумно люблю эту женщину, которая стала мне в этот миг дороже всего на свете. Неожиданно мне показалось, что словно кто-то невидимый, неуловимый присутствует здесь, рядом с нами, что он помогает нам спасти ее, держит в своих ладонях ее руки, целует ее губы. Это он силой своей любви, своим теплом не дает уйти ее душе, он держит ее на этом свете. Мне показалось, как будто солнечный зайчик пробежал по стене.
- Есть пульс, - где-то в стороне услышал я голос.
Мои руки словно окаменели и профессор чуть ли не силой оттащил меня от нее. Я вышел из операционной, голова кружилась, я был словно в тумане. Вдруг меня словно ударило током, я резко обернулся на свою каморку: дверь была полуоткрыта. Я медленно подошел к двери и открыл ее. Мужчина полулежал на кушетке, голова упала на его руки. На мгновение я оцепенел, не в силах поверить в случившееся. Я подошел к нему и приподнял его голову, он медленно завалился набок. В груди, в сердце торчал медицинский скальпель, в своих пальцах он сжимал ее фотографию. На столе лежали записка, написанная резким, скачущим почерком: "В моей смерти прошу никого не винить. Я добровольно принял это решение в состоянии полного разума и ответственности. Мои внутренние органы, особенно почки, прошу (зачеркнуто, исправлено на "требую") использовать для спасения умирающей. Это моя последняя воля. Прошу исполнить ее неукоснительно. Я верю (подчеркнуто), что вы спасете ее. Я МОЛЮ ТЕБЯ, ЖИВИ! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, МОЙ СОЛНЕЧНЫЙ ЗАЙЧИК!"
Уже потом меня заставляли писать объяснительную записку, приезжала милиция. Меня еще долго таскали в милицейские органы, требовали разных объяснений. Но все это было потом. Самое главное - операция по пересадке почек прошла успешно, Зайка осталась жива...
)))) скасффка
